В парной терапии иногда разыгрывается такая интересная динамика, что один из партнеров, причем неожиданно для себя, вдруг взрывается на сессии. Кто рос в пацанских дворах девяностых знает это «а, сука, не подходи ко мне я бешенный!». Но если в 90-х человек рос не в Магнитогорске, а в Аахене или Сиэтле, то все равно это «не подходи ко мне, я бешенный!» универсально.
Почему это происходит?
Во-первых мы видимо подобрались к чему-то важному, что грозит изменениями. А поскольку психика ригидна и поскольку жизнь стрессова, то вот такая защита призвана сказать: не трогайте меня, мне и так тяжело.
Мы это понимаем.
Во-вторых, угроза партнеру. В парной терапии мы хотим от партнеров, чтоб они делали что нужно нам и разумеется, во всех парных проблемах виноваты только они, а с нами все в порядке. Поэтому эта реакция призвана напугать партнера. Если ты, сцуко, не будешь делать как я хочу, вот такое будешь получать.
Опять, тут нет прямой сознательной угрозы, партнеры могут быть чрезвычайно интеллигентными людьми, а есть абсолютно эмоциональное, даже невербальное сообщение — мне необходимо от тебя сотрудничество.
Мы это тоже понимаем.
В-третьих, это может быть сообщением терапевту — я боюсь, что ты нафакапишь или не поможешь нам, особенно см. первый пункт. Поэтому надо держать тебя в тонусе.
Мы понимаем это тоже.
Вообще, когда люди орут внутри терапевтического контакта, это не плохо. Это означает, что у них есть большая мотивация достучаться до партнера или, если это индивидуальная терапия, то до себя, и это можно проанализировать Если орут вне терапевтического контакта, то это, конечно не айс, т.к. за эмоциями теряется суть диалога.
Пока писал, вспомнил про 2 своих статьи в Psychology Today
«What It Means When a Partner Screams» и «4 Types of Relationship Silence and the Trouble They Cause» (не помню переводил ли их на русский, если да, то в блоге моем будут в рубрике «коммуникация»: одна статья про орущего партнера, другая про молчащего).